Иногда, правда, юного мага посещала тревога об отце. Вдруг Дирк огорчен его внезапным исчезновением? Эрн спросил об этом сперва Ехиру, а потом Магистра Друбенса, но они оба заверили его, что всё в порядке, и Дирк знает, что сын его находится в безопасности.
4
Эрин в ядовито-оранжевой робе дворника, в хлюпающих резиновых сапогах, с неубранными волосами, кое-как подколотыми на затылке, яростно шарила метлой по территории зонтичной фабрики.
— Как у вас дела?
Магистр Голубой Грозы остановилась и, опершись на ручку метлы, смерила Билла недовольным взглядом.
— А как вы сами думаете?! Ужасно! — воскликнула она, — Я выгляжу таким страшилищем в этой робе! И все ногти себе переломала…
— Да ну, — с лучезарной улыбкой возразил лейтенант Крайст, — по-моему, вы просто очаровательны!
— Неужели? — поправляя свои пропыленные волосы, недоверчиво спросила Эрин, — Мне кажется, или вы надо мной издеваетесь?
— Даже не думаю! Роба вам действительно к лицу. Оранжевый — однозначно ваш цвет. А в этих здоровенных сапогах вы кажетесь такой хрупкой!
— Погодите, а без них я что, по-вашему, толстая?! — упершись кулаками в бока негодующе воскликнула Эрин. Она становилась излишне впечатлительной, если речь заходила о внешности. –
— Нет-нет, что вы… Я не это хотел сказать… — пробормотал Билл, отступая на полшага под грозным, прямо-таки мечущим молнии, взглядом маленькой блондинки, — Я просто… — к своему облегчению он умел быстро выпутываться из неловких ситуаций, — Я имел ввиду, что по-настоящему красивую женщину не испортит ни один, даже самый нелепый наряд!
— Ааааа… Тогда ладно… — Эрин сменила гнев на милость, и в её голосе снова послышались кокетливые нотки, — лейтенант Крайст, а нельзя ли как-нибудь сделать, чтобы мне не нужно было одной убирать всю территорию? Я так устаю…
— Чего же вы хотели? Это же исправительные работы! Потерпите пару дней, срок вашего наказания подходит к концу. Скоро я приеду и заберу вас. — Билл улыбнулся Эрин на прощание и направился к воротам.
Опираясь на ручку метлы, она смотрела ему вслед.
— Эй там, не филонить! — раздался недовольный окрик из раскрытого окна на первом этаже, откуда аппетитно веяло свежемолотым кофе. Обречённо вздохнув, Эрин снова взялась за метлу.
Жёсткие щетинки зашуршали по асфальту. Пролетая мимо, как будто в насмешку, ветерок приносил дразнящий запах булок и звон чашечек. Эрин принимала свою грустную участь с размеренным усердным сопением, временами, вдохновения ради, вызывая в памяти улыбающееся лицо лейтенанта Крайста.
К вечеру у неё отчего-то так сильно разболелась голова, что даже коробка шоколадных конфет, употребленная без оглядки на фигуру в лечебных целях почти целиком оказалась совершенно бессильной.
Эрин списала этот внезапный приступ мигрени на непривычную обстановку, недовольство своим внешним видом и переутомление. «Вот приеду домой, залезу в ванну с эфирными маслами и огромной, будто сугроб, горой пены, вымоюсь хорошенько, приоденусь, уложу волосы и всё сразу пройдёт…» — утешала она себя, лежа на деревянных нарах в тесной сторожке для подсобных рабочих.
Представляя себе счастливый час своего освобождения, она крепко уснула.
Через два дня, как и обещал Крайст, за Эрин приехали. Она заметила высокого офицера ещё на проходной, и принялась, прищурившись, жадно вглядываться в него; она была весьма удивлена тем, что сердце у неё колотилось при этом скоро-скоро, точно у испуганного зайца; и каково же было её разочарование, когда выяснилось, что явившийся за нею лейтенант — не Билл Крайст! У него образовались какие-то другие срочные дела и он попросил своего коллегу оформить Эрин окончание срока исправительных работ. Она чуть не плакала, меняя оранжевую робу на белое хлопковое платье и поднадоевшие резиновые сапоги на босоножки с тонкими ремешками! Это неожиданное и глупое чувство облома от подмены Крайста другим офицером невозможно было объяснить ничем, кроме…
Пальцы Эрин, воюющие с непокорным замочком босоножки, застыли на несколько мгновений…
«Боже мой! И надо же было так феерически влипнуть!» — она недовольно сдула упавшую на лицо прядь мягких серебристых волос. «Бедный Эрн, бедный мой мальчик! Несчастная я, дура! И что же теперь со всеми нами будет!»
5
Странные сны продолжали преследовать Магистра, становясь с каждым днем все более объемными и осязаемыми, и если раньше он мог хотя бы иногда опомниться и, наполовину проснувшись, смутно ощутить себя спящим, то теперь он оказывался стоящим на бесконечной дороге под проводами в полной уверенности, что вот это и есть реальность: тёплый белый песок, пастельное небо, вышки и провода. Даже после пробуждения Магистр не сразу приходил в себя; в течение какого-то времени ему продолжало казаться, что впереди на многие километры тянется белая песчаная дорога, а привычная окружающая обстановка: окно, трюмо, фонтанчик с подсветкой, хрустальная люстра и прочие знакомые предметы — проступают сквозь неё зыбкими туманными миражами.
Не так давно Магистр Белой Луны разыскал в библиотеке одного чокнутого коллекционера эзотерической литературы довольно любопытную книгу — «Открытие порталов. Двери между мирами. Практическое руководство.» Целая глава в ней была посвящена нематериальным параллельным пространствам. Магистр, надо сказать, терпеть не мог теории, он собирался уже было пролистать всю эту присыпанную труднозапоминаемыми терминами галиматью о том, какие разные виды параллельных пространств — многомерные, вневременные, точечные, бесконечные — вообще существуют, но его внимание внезапно привлек подзаголовок: пространство идеальных объектов. Магистр решил, что это именно то, что ему нужно. «Любой материальный объект, — читал он, шевеля губами, — обладает бесконечным количеством изъянов, ибо материя сама по себе из-за своей непрерывной изменчивости неоднородна: ни у одного стула не может быть две абсолютно одинаковых ножки…» Магистр перевернул страницу. «Идеальные объекты могут существовать только в сознании, в мысленном пространстве…» Магистра поразило соответствие написанного в этой книге его собственным представлениям; он нетерпеливо теребил её, дрожащими руками разделяя слежавшиеся друг с другом добротные толстые листы, и жадно вцеплялся взглядом в текст.
6
Эрн сидел верхом на толстой ветке старой черешни, которая аркой нависала над садовой дорожкой. Она ещё плодоносила, и иногда мальчишка, желая подшутить, срывал плотные мелкие незрелые ягоды и плевался ими или в деловитого Ниоба, проходящего мимо с каким-нибудь садовым инвентарем, или в гуляющую с белым зонтиком Ехиру.
Магистр Друбенс еле заметил юного колдуна в густой листве.
— Добрый день, — мальчик жизнелюбиво улыбался старику, рукой отводя ветку черешни от лица, чтобы лучше его видеть. — Хотите, чтобы я спрыгнул?
Магистру было трудно разговаривать с Эрном; всякий раз у него ком вставал в горле, и сейчас, глядя на лучезарное личико среди листвы, Роберто Друбенс вновь проклинал себя, ту черноту внутри, которая ни на секунду не позволяла ему забыть о том, что этот мальчишка — сильнее… Чего бы только ни отдал Магистр теперь, чтобы обратно засунуть злосчастного Исполнителя Желаний в ту кромешную пространственно-временную дыру, откуда он появился!
— Нет… Не нужно. Не утруждайте себя… — старик прошел ещё несколько шагов по дорожке и остановился прямо под черешней. Сверху смотреть на него, тщедушного, с острой клиновидной бородкой и в круглых металлических очках, было довольно забавно.
Погода стояла влажная, ветреная и солнечная. Тени листвы скользили по нежным щекам Эрна, сидящего на ветке. Он улыбался Магистру, показывая ровные мелкие жемчужные зубки. Он и предположить не мог, что этот странный старик, безропотно исполняющий все его капризы точно добренький дедушка, ненавидит его всей душой, одновременно боготворя, ибо одно не может существовать без другого, и на свете нет, наверное, чувства страшнее и противоречивее, чем такое болезненное обожание, граничащее с желанием убить, по отношению к тому, перед кем чувствуешь себя ничтожным; Эрн ничего этого не знал, ему было четырнадцать лет, а Друбенсу — почти четыреста, и мальчик как ни в чем ни бывало улыбался старому колдуну, глядя на него сверху вниз, чуть склонив на бок свою изящную головку…
Поднявшись в гостиную, Магистр залпом выпил свой остывший чай и продолжил упражняться. Он совершал по два-три внетелесных путешествия в день — на большее у него не хватало сил.
Облокотившись на мягкую спинку кресла, Друбенс спокойно положил сухие руки на подлокотники и закрыл глаза. Мутная темная пелена качнулась, словно занавес; всё закружилось, точно Магистр вдруг потерял равновесие; в какой-то момент он даже ощутил невесомость, как при падении — а потом яркий свет ослепил его.
